Должно быть, враги получили доступ к вокс-сети Янычар, поскольку воспользовались речью Винмайера в качестве сигнала к атаке.
— Они движутся! Смотрите! — Евмен пробежал по усыпанной обломками улице, указывая пальцем на изжеванную линию горизонта. Параллельно курсу скаутов летели тучи поднятой пыли, раздавался грохот обрушающихся развалин, словно нечто огромное и мощное прокладывало себе путь через трущобы.
— Длань Дорна, это еще что такое? — спросил скаут Лэон, встав за спиной Евмена.
— Конец Янычар, вот что, — ответил ему Селеп.
— Идет на север, — сказал Евмен. — Быстрее. Надо двигаться.
Скауты бежали вперед со всей возможной скоростью, но едва поспевали. Даже Селеп, известный своей способностью с легкостью преодолевать самые сложные участки пути, с трудом удерживал ритм, позволяющий не упускать противника из виду. Мимо проносились картины разрушенной жизни Грейвенхолда. Хотя Каргедрос и подчинил себе город за одну ночь, но то там, то тут вставали картины былого быта, словно время для них остановилось. Столы с накрытым скудным ужином, разобранные постели… Семьи, ютившиеся в этих лачугах, были захвачены во время еды, сна или молитвы, чтобы стать частью воинства Каргедроса.
— Сюда! — позвал Селеп.
Скауты выбежали на площадку, практически выглаженную артиллерийскими залпами, чтобы бросить взгляд на вражескую армию, стремящуюся к северу.
Евмену удалось заметить лишь намек на темные фигуры, закованные в доспехи, прежде чем те скрылись.
— Их мало, — сказал скаут-снайпер Раек, стоящий чуть позади командира, — но они сильны.
— Эльдары?
— Возможно.
Впереди пейзаж неожиданно изменялся. Переулки втекали в дороги, вместо хижин поднимались многоэтажки. Дойдя до первой широкой дороги, Евмен остановился.
— Стоять! Это Гвардия! — Пепельно-голубая форма Янычар, измазанная пылью и грязью, была плохим камуфляжем, когда они пытались укрыться в гнетущей тени темно-серых жилых зданий. С точки зрения Евмена, участок, избранный гвардейцами, было сложно оборонять, но ничего лучшего в обозримой близости не было.
Янычары направили все свое оружие на угол одного из зданий — у них было даже несколько тяжелых болтеров и нечто похожее на лазерную пушку, спрятанное на втором этаже полуразрушенного дома. Скаут-сержант видел людей, присевших за самодельными укрытиями, протянувшимися длинной прямой линией. Штыки были примкнуты.
— Селеп, — сказал Евмен, — возьми Лэона и проверь, сможешь ли ты пересечь дорогу, чтобы давать наводку для Раека. Мне хотелось бы пробраться к восточной стороне…
Метрах в двадцати от них по дороге что-то с силой тарана обрушилось на руины. Вначале командир скаутов подумал, что это танк, на полной скорости врезавшийся в разрушающееся здание и вырвавшийся наружу в облаке пыли.
Янычары ожидали его появления, но едва успели выстрелить несколько раз, как враг был уже среди них, вспарывая ряды обороняющихся. В воздух взлетели тела, облаченные в голубую форму. Раздался взрыв. Крики утонули в грохоте выстрелов и лязге доспехов о камни.
— Ближе! — прокричал Евмен.
Страх заставил порядки Янычар содрогнуться, и вскоре каждый гвардеец начал стрелять по всему, что движется. Лазерные импульсы терзали дерево и камни вокруг скаутов. Селеп шел первым, прижимаясь к крошащимся стенам и оставаясь в тени, чтобы избегнуть бушующего вокруг хаоса. Откуда-то издалека стрелял снайпер, и Янычары гибли, растерзанные кристальными осколками.
— Ложись! — неожиданно прокричал Найрюс.
Скауты уже привыкли слушаться провидца. Как один они повалились на землю, а через мгновение что-то рассекло воздух над их головами, завывая антигравитационными моторами, и врезалось в ряды Янычар. Евмен поднял взгляд. Эльдарские гравициклы, двигавшиеся слишком быстро, чтобы за ними можно было уследить, описывали широкие круги, вонзаясь в строй воинов Алгората. Длинные изогнутые клинки украшали каждую свободную поверхность машин вдоль всего фюзеляжа. Они срезали головы, руки и сдирали кожу, орошая наездников кровью.
Евмену доводилось видеть пикт-записи сражений, где участвовали эльдары. Это были стройные воины в легкой броне, каждый из которых специализировался в конкретном военном ремесле. Вероломные язычники, с которыми Испивающие Души сталкивались и до и после изгнания, — но эти чем-то отличались от остальных. Обычно эльдары были хитры и загадочны. А в этот раз — просто подлы. Эти ксеносы купались в крови. Сражались только ради причинения мук. На глазах Евмена один из эльдаров насадил Янычара на носовой шип своего гравицикла и стал набирать высоту, позволяя ускорению разорвать гвардейца на две половины. Другая машина волокла за собой цепи, впивавшиеся в одежду и кожу солдат. Наконец они надежно захватили двоих гвардейцев, и наездник набрал скорость, размазывая людей по земле.
— О милостивая длань Дорна, — прошептал Лэон, — это они.
Евмен высунулся из-за угла укрытия.
Войско, первым обрушившееся на Янычар, всего лишь исполняло роль загонщиков. Гвардейцы Алгората бросили вперед резервы, но те годились только в качестве пушечного мяса в начавшейся бойне. Скаут-сержант увидел пурпурные доспехи, почерневшие от крови, вздымающиеся и опускающиеся ценные мечи, не защищенные шлемами лица с горящими безумием глазами.
Увидел он и другое. Могучие мускулы, извивающиеся под мертвенно-бледной кожей. Ладони, сжимающиеся на шеях разбегающихся Янычар, отрывающие их от земли и подкидывающие в воздух, чтобы поймать на завывающие зубья. Клинки, вбитые в обрубки запястий.
Испивающие Души. Обезумевшие ренегаты, потерянные на Стратикс Люмина и переметнувшиеся на службу к сумасшедшему ксеносу.
И Теллос.
Вначале армия рабов вышла к реке. Грейвен должен был стать точкой привязки для северного края селевкийского фронта, а массивные, надежные склады обещали великолепные оборонительные позиции. Укрепившиеся там гвардейцы полагали себя самыми везучими людьми в городе, поскольку с одной стороны их защищала полноводная река, а огромные здания у пристани легко было превратить в надежную крепость. Их позиции должны были стать краеугольным камнем обороны всего селевкийского полка, твердыней, куда станут отступать все остальные. Неприступный волнорез, о который разобьется армия противника.
Они думали, что падут последними. Возможно, именно по этой причине их атаковали в первую очередь.
Первая по-настоящему серьезная битва последних часов кампании развернулась на южном берегу реки Грейвен, когда десять тысяч воинов-рабов устремились к укреплениям с востока. Огневые позиции, размещенные селевкийцами на подступах, обрушили на врагов град зарядов из лазерных орудий и тяжелых болтеров, изрешетив первые ряды наступающих. Тысячи противников погибли в первые же минуты, а и без того темное небо стало совсем черным, когда дым от лазерных орудий и пыль окончательно затмили свет.
Армия рабов складывала лестницы из тел погибших и перебиралась по ним через баррикады селевкийцев. Впервые гвардейцы увидели вблизи тех, с кем сражаются, — людей, утративших все человеческое, чьи тела были изуродованы и превращены в живое оружие. Некоторые враги взрывались, разбрасывая вокруг костяные иглы, другие, подобно берсеркам, рвали гвардейцев на куски когтистыми лапами или заостренными, похожими на плети языками. В панике селевкийцы бросали передние линии обороны и бежали, а рабы преследовали их по пятам, бездумно вбегая в зоны перекрестного огня и пересекая минные поля.
Враги были не способны на военные хитрости и маневры и в обычных обстоятельствах стали бы легкой добычей для настолько опытного и выдрессированного полка, каким были селевкийцы. Но у армии рабов имелось два преимущества: многочисленность и внушаемый ими чистый ужас. Селевкийцы уже свыклись с необходимостью сражаться с гражданами города, который предполагалось освобождать, но в этот раз они столкнулись с чем-то из ряда вон. Рабы ксеносов на протяжении нескольких десятилетий, сыны и дщери Империума были настолько изуродованы, что это само по себе граничило с богохульством. Гвардейцам казалось, что они видят собственные лица в толпе тех, с кем сражаются. В чудовищах, рвущих на части тела их товарищей, они словно узнавали своих забытых друзей и любимых. Каргедросу не нужна была магия, чтобы пошатнуть решительность селевкийцев. Гвардейцы справились с этим и сами.