Тёмные Ангелы открыли огонь и не дрогнули, стреляя вновь и вновь. Но Фурион без передышки прорывался сквозь бурю, не обращая внимания на взрывы болтов на доспехах. Первый же взмах топора снёс голову брата Менделета, а обратный удар предателя выпотрошил Ледерона в фонтане крови и осколков брони.
— Продолжайте стрелять! — рявкнул Велиал и бросился навстречу архипредателю — слишком поздно, чтобы спасти брата Сабеллиона, рассечённого от плеча до пояса. Если он выживет, то искупит свою медлительность.
Когда выстрелы из пистолета Велиала врезались в его броню, Фурион обернулся, чтобы встретить сержанта. Подняв цепной меч для удара, Велиал нырнул под удар предателя, метившего в шею Тёмного Ангела. Зубья цепного меча вонзились в броню и взвыли, впившись в левую руку Фуриона.
Из раны хлынула кровь, но предатель ринулся вперёд и ударил рукоятью в висок Велиала. Инстинктивно сержант поднял клинок, чтобы блокировать новый удар. Столкнулись цепные клинки, во все стороны полетели острые как бритва осколки металла. Следующий удар Фуриона расколол меч Велиала и отбросил его вправо.
Победно воздевший топор лорд Черепоборцев навис над шатающимся сержантом.
— Кровь для Кро…
Но рык болт-пистолета оборвал торжествующий рёв Фуриона. Разрывной снаряд пробил горжет доспехов предателя и взорвался в его горле, и оторванная голова улетела во тьму. От отдачи смертельного рефлекторного выстрела Велиал пошатнулся.
Затем безголовый труп рухнул на землю, а сержант пришёл в себя и понял, что из друзей и врагов выжили только он и брат Рамиил. Судя по термальным показаниям, другие предатели приближались.
— Смерть вождя Черепоборцев принесёт врагам раздоры, и будем надеяться, что их ещё больше задержит выбор его приемника, — сказал Велиал. — Брат, мы исполнили здесь свой долг к моему удовлетворению. Идём же на гору Давон, где орудия третьей ждут, чтобы достойно встретить предателей.
Гэв Торп
Хранитель ключей
Отовсюду доносились звуки битвы, гремели нескончаемые потоки болтерного огня, вблизи раздавались взрывы.
Я сделал то, что должен был сделать. Я сделал то, чему меня обучили, то, для чего я был создан. Я убил их. Я сражался со своими врагами так безжалостно, как только мог. Я сосредоточил на них свое смертоносное внимание и отрешился от всех прочих проблем, пока они не были уничтожены.
Издалека донеслись крики.
Они пришли к нам в доспехах, покрытых сколами и трещинами, оставшимися от бесчисленных предыдущих сражений. Ветераны войны, их гнев и ненависть были отточены как лезвие бритвы. Под их яростью заполыхало небо и прогнулась земля, когда они попытались уничтожить нас. Ради нашей смерти они были готовы на все. В качестве трофея они носили нашу кровь. Она блестела на их черных доспехах и полировала их обнаженные серебряные клинки. Они смотрели на нас красными глазами и не думали ни о чем, кроме резни. Бессердечные, беспощадные, смертоносные. Они жаждали убийств и наших жизней. Ничто не могло их остановить.
Воздух прошили лазерные лучи.
Грохот их бомбардировки продолжился, неистовство лазеров и трассирующих снарядов освещало ночное небо так ярко, что, казалось, наступил день. Такого буйства войны я прежде никогда не видел, даже во времена вводящего в заблуждение гнева Великого Крестового Похода не было мира, настолько разоренного такой сильной яростью.
Над головой пронесся корабль.
За красными, синими и зелеными лучами, рассекавшими небо, сами звезды померкли при виде взрывов продолжающегося сражения. Корпуса звездных кораблей падали подобно кометам. Фрагменты брони уносились вниз огненным градом, шипя и сгорая. Там, где они приземлились, вокруг наших городов вспыхнули древние леса.
Люди кричали и кашляли от дыма.
Никто не смог совладать с распространяющимся пламенем. Аркологии были окутаны дымом, чад душил тех, кто находился внутри. Сотни тысяч задохнулись, их легкие были иссушены жарким смогом. Эвакуация была невозможна. Снаружи было так же смертельно, как и внутри. Ещё тысячи погибли в паническом бегстве. Мы смотрели, как наши дома обращаются в пепел. Таковы были благословения Терры в ту неотмеченную эпоху.
Мужчины и женщины кричали от боли и ужаса.
Вокс-каналы выли криками умирающих и раненых. Даже те из нас, кто был закален столетиями сражений, ничего не могли понять в этом беспорядке. Никто никем не управлял.
Была почти полная тишина. Лишь вода капала со стен.
Лицо из ночных кошмаров замаячило в темноте. Это был череп, заключенный в оболочку из текущей крови, искры золотого огня вырывались из его глаз. Когда он заговорил, искры превратились в интенсивное пламя, опаляя его душу. Голос эхом отдавался в его голове, приходя изнутри.
+Как ты убил их? Атака. Вспомни атаку. Я — ключ к тюрьме твоей вины. Покайся в своих преступлениях и познай покой.+
Воспоминания развевались на поверхности, и он не смог устоять перед соблазном высказаться, выступить в качестве свидетеля тех ужасных событий.
Над головой пролетали корабли, вдали раздавались взрывы.
Среди плазмы и торпед падали десантные капсулы, полные жаждущих крови воинов. Внешние укрепления и равелины [5] смолкли, обратившись в шлак. Столица все ещё держалась, гордо возвышаясь среди наших разоренных земель. Созданные Горгоном охранные обереги всё ещё действовали.
Воздух рассекли лазерные лучи и выстрелы.
Раздался грохот, сравнимый с ревом десяти тысяч драконов, когда гнев нашего врага обрушился на них. Два десантно-штурмовых корабля, тени на фоне тьмы, заметили нас, наши тепловые сигнатуры привлекли внимание их искусственных глаз. Мы попытались найти убежище среди разрушенных хранилищ и разбитых перегородок.
Вспышка от их ракет прорезала тьму. Тогда погиб Неметиил, разорванный ударом пополам. Далдерион потерял ногу, и нам пришлось его оставить. Он настоял на этом, и у нас не было другого выбора, кроме как подчиниться. Его болтер продолжал вызывающе звенеть, пока не ударила ещё одна ракета.
Прогремел взрыв, за которым последовал крик боли.
Мы попытались найти убежище внутри ореола на бронзовых воротах, через которые мы когда-то маршировали на полигоны, лежащие восточнее этого огромного бастиона. Теперь открытое поле для сборов стало покрытой кратерами и выжженной плазмой пустошью. Пять тысяч знамен, стоявших на ней, были опрокинуты. От могучих трибун, с которых тридцать тысяч аплодирующих братьев наблюдали за поединками и церемониями награждения, остались обугленные обломки и лужи расплавленной стали.
Воздух пропороли лазерные лучи, за которыми последовал огромный взрыв.
Это было временной передышкой. Десантно-штурмовые корабли бомбардировали нас снарядами своих боевых пушек, настойчиво требуя, чтобы мы вышли. Бронзовые ворота, с их толстыми стенами и глубоким фундаментом, всё ещё были стойки к их атакам.
Спустя некоторое время они выпустили свой жаждущий крови груз, направившийся к воротам башни с лазерными резаками и мелта-бомбами. Мы поприветствовали их из лазерной пушки и болтера, треск буревого лэнса Херефа осветил наших преследователей лазурной вспышкой, прежде чем покрыть разрывами броню первых из них. Наш вызов быль столь буреподобен, что атака захлебнулась и враг ретировался.
А затем ужасу дали волю.
На землю упали и взорвались несколько ракет.
Когда десантно-штурмовые корабли обстреляли нашу позицию фосфексными снарядами, смертельный фиолетовый огонь окутал надвратную башню и устремился через пролом. Он тянулся к нам, наполненный собственной беспокойной ненавистью. Мы снова отступали, но он следовал за нами по пятам, распространяясь, охлаждаясь, ища нас и наполняя каждую комнату огнем, не дающим дыма. Если у меня и были раньше сомнения в том, что наши враги были по-настоящему отвратительны, то теперь они исчезли. Ими не овладевали никакие эмоции, они не проявляли раскаяния от развертывания столь отвратительной смерти. Но ради благодати вселенной нам придется умереть страшной смертью, мучительной и протяженной, пока голодное пламя будет проедать нашу броню и пожирать нашу плоть. Кто бы смог сказать, что мы были неправы, защищаясь от такого ужаса?