Психическое присутствие существа было настолько мощным, как будто имело запах, и этот запах был холодным и сухим. Чужак вызывал у Гвиниана отвращение. Он прикоснулся частью своего разума к разуму библиария, и Гвиниан почувствовал презрение, которое испытывал к нему враг. Затем чужак отошел.
— Что он делает? — прокричал Метрион. — Иди сюда и сразись с нами, ксеносский трус!
В ответ генокрад поднялся из устья тоннеля, который внезапно открылся в полу. Метрион быстро среагировал и нашинковал врага болтами.
— Он не один.
— Контакты, братья. Движение по всей комнате! — предупредил Сандамаэль.
— Где их вожак? — спросил Мазраэль. — Владыка Цедис должен убить его.
— Я найду его.
Гвиниан уже начал уставать от контактов с этим существом, но у него не было выбора. И он распахнул свой разум.
Его душа была открыта и уязвима для всей мощи этого существа, этого… повелителя улья. Чудовище равнодушно осмотрело его немигающим злобным взглядом. Разум ксеноса накрывал скиталец темным зонтом психической энергии, его спицы тянулись к сотням других, меньших генокрадов. Чудовище обладало особенной мощью. Гвиниан давно не встречал ничего подобного. Он испытывал связь и с более сильными разумами, сражался с некоторыми из них. Но именно стеклянная непоколебимость генокрада, абсолютно ровная поверхность его психического воплощения беспокоила библиария. У повелителя улья не было никаких мыслей, кроме необходимости двигаться вперед, заражать и покорять, а затем продолжать движение. Это была животная необходимость, но испытывало ее не животное. Чувство было слишком… идеальным. Чужак бежал от чего-то, но не из страха, а следуя инстинкту. Гвиниан решился взглянуть дальше. Из разума генокрада тянулись тонкие щупальца, прикасающиеся ко всем гнездам, которые он создал на разных планетах. За ними была еще большая сеть, соединенная с другими разумами, слабо светившимися вдалеке. Все они были такими же гладкими и имеющими лишь одну цель.
За ними стояло… Гвиниан не смог бы описать это. Масса. Пустое пространство в эмпиреях, ужас. Зона, в которой бурлящее разнообразие имматериума исчезло. Тень в варпе. Далекая, но неизбежная.
Гвиниан был уверен, что существо позволяет ему увидеть это. Затем повелитель улья ударил всей своей психической мощью, направляя ужас, создаваемый тенью и рожденный в неописуемо далеком пространстве и времени, на библиария. В первый раз с того времени, как он стал космодесантником, Гвиниан ощутил страх. Только благодаря психическому капюшону его разум не выкипел и не исчез в пустоте.
Он увидел ксеноса внутренним зрением: его тело было таким же мощным, как разум. Генокрад тоже осмотрел Гвиниана. Библиарий был уверен, что враг потешается над ним и наслаждается его болью.
Оружейный огонь вокруг становился все интенсивнее. Туман тревожили крики чудовищ-чужаков. Гвиниан был почти беспомощен. Почти, но не совсем.
Он потянулся к пораженному разуму Цедиса. Последним усилием библиарий втолкнул сведения о том, где находится повелитель улья генокрадов, в мысли магистра ордена. Цедис резко повернул голову и уверенным шагом вышел из помещения.
Гвиниан в ответ получил из разума Цедиса изображение совсем другого места. Затем вокруг библиария сомкнулись когти страха. Он посмотрел на тень в варпе, а она взглянула на него.
Гвиниан закричал и потерял сознание.
Глава 18
Две сотни
Холос блуждал в глубине лабиринта из лавовых труб и расщелин склона горы Калиций. Его путь преграждали удушливые серные испарения. Из-за пелены раздавались дразнящие крики.
Холос отчаялся. Враги боялись его силы и прятались, они предпочли бы оставить его умирать от яда вместо того, чтобы напасть.
— Выходите! Выходите и сразитесь со мной! — зарычал Кровопийца. Ярость захватила Холоса. Его немилосердно мучила «жажда». Он долго не продержится. Он должен был добраться до вершины, исполнить пророчество и найти предсказанные ответы, иначе его орден погибнет. Он знал это так же отчетливо, как свое имя, даже ощущая жгучую нужду высвобожденной «жажды» и периодически погружаясь в пугающие видения «черной ярости». Холос искал избавления не для себя, а для своих братьев. Его сердца разрывались от горя. У него бы полились слезы, если бы они еще оставались в сухих глазах Кровопийцы.
— Ло-тан! Защитник вершины! Покажись и встреть свою судьбу! Кровопийцы выстоят, спасение требует твоей смерти!
Ответа не последовало. Меньшие асторгай кудахтали и вопили, повторяли, как попугаи, слова Холоса, дополняя их издевками.
— Х-ха! — выкрикнул он и ударил «Обагренным ужасом» по стене. Энергетическое поле вырезало кусок камня. Холос поднял меч для очередного удара. Его лицо исказилось. Замешкавшись было, теперь десантник вновь отчасти овладел собой. Он упал на колени, взял рукоять меча двумя руками и вонзил острие в землю. Сквозь помешательство он бормотал молитву:
— Помоги мне, о Император. Покажи мне путь к врагу моему, чтобы я убил его ради тебя и покончил с этим местом. Помоги мне, чтобы я смог помочь своим братьям.
Он сразу же почувствовал присутствие. Холос поднял взгляд. К его разуму прикасался еще один, затем множество, осколки разных времен, все указывали ему путь. Он сосредоточился на сильнейшем из них. Десантнику почудились другое место, другой туман и печальный брат в доспехах эпистолярия. А затем картина исчезла, и остался только путь. Холос обнажил заостренные зубы и направился туда, куда указывал разум, двигаясь по разным, постоянно петляющим коридорам. Он никогда не запомнил бы эту дорогу самостоятельно. Крики меньших асторгай становились тише. Дважды их пришлось убивать, но это не заняло много времени. Холос двигался с вновь обретенными уверенностью и волей. Он проходил мимо пузырящихся прудов вулканической кислоты, над глубокими расщелинами и вблизи от зловонных дыр, которые испускали гнилостные пары. В итоге все это осталось позади. Дорога пошла на подъем, Холос вознесся над жаром и оказался в длинной пещере. Там, на троне из человеческих черепов, скрючился Ло-тан, повелитель асторгай и защитник вершины горы Калиций.
Существо атаковало без предисловий. Оно взмыло в воздух и спикировало прямо на Холоса, вытянув единственную ногу. От асторгай несло падалью и застарелой кровью. Этот запах был Холосу слишком хорошо знаком из-за безумия, охватившего орден.
Десантник увернулся от атаки. Ло-тан двигался быстро и сменил направление на середине полета, дернув широкими крыльями, испещренными красным. Холоса отбросило в сторону с такой силой, что он врезался в стену. «Обагренный ужас» оказался зажат под телом десантника. Кровопийца оттолкнулся от камня, как только грудные когти Ло-тана схватили его левую руку. Враг был могуч, и металл брони смялся от его силы. Зашипев от боли, Холос развернулся от стены и ударил прижатой рукой, по дуге направляя «Обагренный ужас». Оружие впилось в грудные когти асторгай, наполовину отсекая схватившую десантника руку. Существо отдернулось, оба его клюва взревели. На пол капала зеленая кровь. Холос отошел назад, Ло-тан поступил также. Они ходили по кругу, измененный человек и чудовище-чужак, выжидая подходящего момента для убийства.
Ло-тан в два раза превосходил размерами обычных асторгай. Три глаза на его заостренной морде были защищены костяными наростами. Череп оканчивался парой ороговевших выступов, похожих на клювы, из-за которых рот выглядел разделенным надвое. На самом деле это были затвердевшие приспособления для разрывания плоти. Сам рот находился за ними. Когда чудовище заревело, Холос увидел изогнутые зубы, усеивающие глотку. Если Ло-тан поймает его, то зубы вонзятся в плоть или промежутки брони и затянут Холоса внутрь в несколько судорожных движений. Задняя часть головы представляла собой скопление наростов, поднявшихся от злости и твердых, как перья.
Ло-тан осторожно обходил десантника, растопырив крылья и склонившись к земле. Позой он напоминал распростершегося перед господином просителя. Чудовище опиралось на два пальца, которыми оканчивалось каждое крыло. Холос не был глупцом, он хорошо знал асторгай. Их боевая стойка выглядела смехотворно, но эти существа могли двигаться очень быстро, оттолкнувшись своей единственной ногой и стремительно ударив врага затвердевшими краями перьев.