— Северо-западный квадрант захвачен противником, — передал Арамус остальным по открытому каналу. — Всем войскам отступать. «Громовые Ястребы», по моему сигналу выполняйте маневр «Излучина» ориентируясь по моей текущей позиции.

Получив подтверждение, что все Кровавые Вороны и силы СПО отошли достаточно далеко, Арамус дал сигнал Цирраку и Сиддигу. Трое десантников забросали тиранидов

фрагментационными и противотанковыми гранатами, а затем, пока ксеносы перегруппировывались, спешно отступили.

— «Ястребы», выполнять маневр! — прокричал Арамус в вокс.

В ответ два «Громовых Ястреба» устремились к его позиции, один с северо-запада, другой с северо-востока. Высокоэнергетические лучи протянулись вниз от их дорсальных турболазеров, из-под крыльев вылетели ракеты «Вихрь». «Ястребы» прочертили на земле пылающие линии, начинающиеся от защитного кольца, которые затем изгибались и сходились вместе в нескольких дюжинах метров от места, где стоял Арамус. Подобно тому, как излучина, изгиб реки, полукругом охватывала участок берега, план Арамуса на случай экстренной ситуации, также названный «Излучиной», заключался в том, чтобы создать вырез в защитном кольце вокруг захваченного противником района и создать новый участок рва, пригодный для обороны.

Конечно, это была отчаянная мера. Если использовать этот прием слишком часто, тираниды зажмут защитников на все уменьшающейся площади, которую вскоре с легкостью захватят. Но все же это было лучше, чем сражаться в заранее проигранной битве с численно превосходящим противником.

Пилоты «Громовых Ястребов» просигнализировали об окончании маневра и унеслись прочь, вернувшись к своим обязанностям.

— Сайрус, Авитус, — передал Арамус. — Мне нужно, чтобы вы заткнули эту дыру в нашей обороне, так быстро, как это возможно.

Исполняя приказ, Кровавые Вороны и СПО, лишь несколько минут назад покинувшие квадрант, устремились обратно, чтобы возвести новые укрепления. Арамус взглянул вверх, зная, что где-то над его головой висит ударный крейсер «Армагеддон». На его борту лексиканий Конан все так же пытался связаться с кем-нибудь с помощью астротелепатии. Пока что он не мог установить связь ни с одной из соседних систем, неважно, находились они в сотнях или в тысячах световых лет. Мало того, что он не мог связаться ни с кем за пределами субсектора, но, кроме того, с тех пор как боевая группа Аурелия сблизилась с флотом-ульем, контакт с адмиралом Форбс также оказался потерян. Арамус надеялся, что ее корабли все еще ведут бой и смогут ослабить тиранидский флот или хотя бы отвлечь его, если не останется ничего другого.

— Трон Императора! — выдохнул сержант Таркус.

Десантники продвигались все глубже в тело твари. Пол влажно чавкал под их ногами, а стены и потолок пульсировали, ритмично, словно бьющееся сердце.

— Сержант?

Космические десантники никогда не испытывали тревоги, но в голосе брата Горациуса почти слышались нотки страха.

— Куда нам идти?

Коридор впереди разветвлялся. Конечно, трубчатые ходы с их непостоянными стенками были больше артериями, чем коридорами какого-нибудь нормального корабля вроде «Армагеддона», а место развилки походило на сердечную камеру с клапанами вместо дверей. Впрочем, это было неудивительно, ведь маточный корабль не был создан каким- либо инженером, но был немыслимых размеров живым существом. Прежде чем Таркус успел ответить, из правой артерии сплошным ковром изверглась новая стая движущихся по полу, стенам и потолку «кусачей». Десантники не знали, как называются эти твари, и потому окрестили их кусачами за наличие переразмеренной предназначенной для укусов пасти, венчающей хилое змееподобное тело.

— Огонь! — скомандовал Таркус, поливая ксеносов «Адскими огнями».

В тесном пространстве артерии болтерная стрельба сопровождалась оглушительным эхом. Таркус и первое отделение впервые познакомились с кусачами, когда они стеклись к месту, где абордажная торпеда пробила внешнюю кожу материнского корабля, там, где десантники смогли получить доступ к внутренностям колоссального монстра.

— Тэйн, ты говорил, эти штуки похожи на наши клетки Ларрамана? — спросил Таркус. Брат Тэйн выдвинул эту теорию несколько ранее, хотя она была немногим более, чем просто предположением. Он пожал плечами.

— Это кажется разумным.

Тэйн предполагал, что, подобно клеткам Ларрамана, стекающимся к месту любой раны на теле космического десантника, а затем превращающимся в рубцовую ткань и начинающим процесс излечения, кусачи могли действовать в качестве защитных клеток, сползающихся к месту нарушения целостности оболочки и запечатывающих рану, возможно, пожирая все инородные объекты и преобразовывая их в «струп».

— В таком случае мы пойдем

здесь,

— сказал Таркус, указывая в направлении пояления кусачей, — Если они не хотят, чтобы мы двигались в ту сторону, то само собой разумеется, что мы должны пойти туда.

Таркус давно знал, что материнские корабли тиранидов являются живыми существами, также как и все воины и все оружие этой расы — начиная от мельчайших микроскопических спор и оружейных симбиотов до огромных карнифексов — но до сегодняшнего дня на самом деле не осознавал что это значит. Теперь, когда он двигался по пульсирующим артериям корабля-матки, оборонялся от его антител и постепенно прокладывал путь к его сердцу, Таркуса наконец осенило, что первое отделение не взяло на абордаж корабль. они вторглись в

тело.

Маточный корабль был, по сути, матерью тиранидского улья. Дом королевы норна, живая биофабрика, непрерывно дающая жизнь нескончаемому потоку воинов, оружия и судов. Корабль был живым существом, наполненным миллионами сотворенных биоинженерией организмов, чьи смешанные и реплицированные геномы были идеально адаптированы для своих задач. Материнский корабль следовал за остальным флотом, прибывая на захваченный мир только на последних стадиях его поглощения, и с помощью капиллярных башен, сооруженных своими отпрысками на поверхности, завершал процесс ассимиляции, поглощая даже атмосферу и океаны мира, пока от него не оставалась лишь безжизненная оболочка.

Свист, словно от дующего навстречу сильного ветра, раздался по артерии.

— Они идут, — сказал Таркус, вскинув свой болтер.

Он ожидал чего-то большего, чем просто кусачи, возможно, каких-нибудь более крупных форм защитных организмов. Шесть монстров направлялись по артерии к десантникам: обжигающая слюна капала из их распахнутых пастей, косообразные когти и иззубренные клыки были остры, словно бритвы, и вдобавок каждый из них вдвое превосходил размером любого из Кровавых Воронов.

Таркус ожидал, что новые защитники будут

несколько

больше, чем кусачи. Однако ему предстояло узнать, что эти ожидания были, в этом конкретном и во многих других аспектах, лишь бледным отражением того истинного ужаса, который таился внутри материнского корабля.

Вперед, Кровавые Вороны! — выкрикнул Таркус, стреляя из болтера в неуклюже бегущих к десантникам чудовищ. — Исполняйте свой долг!

Глава двадцать первая

Держа Фебуса на сгибе левой руки и сжимая в правой плюющийся «Адскими огнями» болт-пистолет, сержант Таддеус по дуге спускался с серого неба. Братья Брандт и Такайо были уже на земле, расчищая место для посадки цепными мечами, брат Келл же с юным Фаэтоном в руках спускался вниз слева от сержанта. Вокруг Такайо и Брандта лежали расчлененные трупы потрошителей, но несколько одиноких гаунтов все еще продолжали наседать на десантников.

Когда Таддеус приземлился, Такайо цепным мечом отсек передние лапы одного из гаунтов, а Брандт продырявил брюхо еще одного из болт-пистолета.

— Держись, — сказал Таддеус мальчику у себя на руках. — Мы почти у цели.

Как только Келл тяжело коснулся земли позади сержанта, Брандт и Такайо прикрыли десантников от монстров вокруг, и сержант вытащил ауспекс, чтобы сориентироваться на местности.

— Туда, — сказал он, указывая точно на запад. — Еще один-два прыжка, и мы будем на месте.