— Что ж, значит, у нас на пять тысяч солдат больше, чем ожидали орки, — сказал Люко. — Поверьте, генерал, 901-й сегодня хорошо проявил себя. У вас хватает отважных парней.

— Капитан, мы просто сброд.

— Это не имеет значения. Важно то, что орки, хоть никогда не сбегают надолго, но все-таки смертны. Так что будем действовать так, как вы и предложили: станем заманивать и истреблять. К тому времени, когда они достигнут берега, штурмовать Хирогрейв будет уже некому.

— Хотел бы я быть столь же уверен, капитан. По правде сказать, все мои люди были приговорены к смертной казни и 901-й отправили сюда подыхать. И уж точно оборонять Ванквалис нас выбрали вовсе не благодаря нашим талантам — просто мы оказались ближе всех к системе Обсидиана, когда поступил тревожный сигнал. Я еще две недели назад знал, что это не та экспедиция, из которой мы можем возвратиться победителями. Появление вашего ордена многое изменило, но мои люди по-прежнему отбывают на Ванквалисе наказание.

Люко подошел ближе, и Варр неожиданно почувствовал себя карликом в присутствии громадного космического десантника.

— Нет, — произнес Астартес. — Вас прислали сюда, чтобы вы защитили планету. И если вы верите, что эти люди могут послужить Императору, погибая, то только представьте себе, насколько более полезными они будут Ему, если выживут.

— При всем уважении, — ответил Варр, — но вы и понятия не имеете, что это такое, когда тебя объявляют отлученным от света Императора. Многие из этих людей ищут смерти.

— Значит, вам придется приказать им выжить, — сказал Люко. — И, к слову, вам также неизвестно, через что пришлось пройти Испивающим Души.

Варр не имел привычки сдавать спор без боя, но где-то в глубине души почувствовал, что Люко, может быть, и прав. Возможно, его людей ожидало нечто большее, нежели приведение приговора в исполнение. Неожиданно он ощутил надежду, что 901-й штрафной легион сумеет искупить грехи на Ванквалисе. И речь шла вовсе не о призрачных, абстрактных понятиях, о каких любят рассуждать проповедники, но о подлинном прощении, смывающем с души все преступления прошлого.

— Тогда мы с вами, — произнес генерал.

— Это зависит от того, — несколько ехидно отозвался Люко, — сумеете ли вы выдержать темп.

— Вы бросаете мне вызов, капитан?

— Только если вы готовы его принять.

— Вот и договорились. 901-й макнет Космический Десант лицом в грязь.

— А Астартес покажут 901-му, что такое настоящая драка.

Люко протянул закованную в броню руку, и Варр пожал ее, обратив внимание на то, как осторожен был капитан в том, чтобы не раздавить кисть своему собеседнику.

— Выдвигаемся через час, — заявил Люко. — Надеюсь, зеленокожим понравится их новый дворец. Ваши люди заставили их заплатить за него баснословную цену.

Капитан космодесантников направился к выходу, где среди дымящихся воронок и сложенных в кучи мертвых тел несли дежурство остальные Испивающие Души, готовые встретить орков, если те рискнут вернуться.

— Есть еще кое-что, — произнес Варр.

— Да, генерал?

— Колдовство.

Люко разразился смехом:

— Поверьте, генерал, командор Сарпедон весьма могущественный псайкер. Он отыскивает страхи наших врагов и воспроизводит их, усиливая в сотню раз. И это обычно срабатывает.

— Но мои люди относятся к этому с предубеждением. Они полагают, что псайкеры сулят неудачу.

— И они правы. Оркам и в самом деле не повезло.

Люди отбросили орков обратно в джунгли и сумели победить гигантское чудище, бежавшее впереди орды. Люди принесли смерть, разрушение и, что хуже всего, сумели призвать богов. О, боги зеленокожих почему-то разозлись на своих чад. Явились на поле боя — темные и пугающие. Удивительно, но вместо того, чтобы разразиться воинственным криком и принять кровавую жертву, они обрушили безмолвные проклятия на своих же последователей и отказались раздавить беспомощных людишек.

Орки брели по джунглям; тысячи воинов скрывались в густых зарослях среди болот и всякого зверья. Слухи быстро распространялись; теперь уже все знали и о том, как боги восстали против них, и о том, как люди сумели обратить в бегство казавшуюся несокрушимой орду. Гнев и страх растекались, подобно чуме, передаваясь от одного орка к другому. Во тьме раздавались выстрелы, звенели клинки, пуская кому-то кровь. Страх и ярость заставляли зеленокожих убивать собственных собратьев, устраивать потасовки и даже настоящие войны — история помнила не один случай, когда орочий мир погибал только потому, что его зеленокожие обитатели начинали бросаться друг на друга.

Повсюду звучали хриплые раздраженные голоса, ревевшие примитивные оскорбления, из которых по большей части и состоял орочий язык. Один могучий зеленокожий — сплошь покрытый шрамами одноглазый воин, чьи многочисленные боевые трофеи свисали с колец, продетых сквозь его кожу, — кричал в глубине джунглей, давая волю своему гневу. Ему вторили и другие, с каждым разом все громче. В темноте ломались кости и гибли десятки бойцов. Недовольство росло, и казалось, орда вот-вот распадется.

Но на голову огромного орка опустилась механическая ладонь. Он даже не успел заметить, как за его спиной выросла молчаливая угрожающая тень. Заржавленная, испачканная в крови стальная клешня сжала череп, круша крепкие кости. Единственный глаз вывалился наружу, а зубы посыпались в грязь. Клешня разжалась лишь тогда, когда голова буяна стала практически плоской. Труп рухнул в грязь, и над ним тут же закружили насекомые, почувствовавшие запах крови и мозгов.

Вожак вышел на поляну. Похожие на вулканические кратеры шрамы, оставленные попаданиями из лазерных винтовок, все еще дымились на его теле. Поблескивал серебром штык, застрявший в плече, да так и оставшийся незамеченным. Механические протезы были покрыты сальной грязью и кровью. Моторы, встроенные в грудную клетку, выпускали клубы пара.

Гигантский орк наклонился и поднял из грязи труп ветерана, которому только что размозжил голову. Немного потряс, точно тряпичную куклу, и, вновь бросив на землю, наступил на тело и переломал ему ребра. Послание, заложенное в этот жестокий поступок, было настолько явственным, что не понять его не мог даже самый безмозглый орк.

Здесь командовал лишь один вожак. И его желания становились желаниями как всей орды, так и любого отдельно взятого зеленокожего на планете. Он был воплощением проницательности, воплощением целеустремленности и обладал такой силой воли, какой не было ни у одного из его сородичей. Без него вся эта армия никогда бы не покинула туманность Гарон, продолжая сражаться в бессмысленных феодальных войнах в ожидании настоящего предводителя, способного повести их к более высокой цели. Без него они были ничем. Один лишь вожак мог сделать орков чем-то большим, нежели просто стаей хищных зверей, только он знал, как уничтожить самое дорогое, что было у Человечества, и как внушить врагам настоящий ужас.

В гневе он рычал на своих воинов, распростершихся ниц или же пытавшихся торопливо убраться с его глаз. Рабы, повсюду следовавшие за ним, попрятались по кустам, наблюдая оттуда расширившимися от испуга глазками, поскольку прекрасно понимали, что их повелитель будет убивать вновь и вновь, пока не убедится, что его требования усвоены всеми окружающими. Конечно, вожак был куда умнее простого зверя и даже любого орка, но это вовсе не означало, что в его душе появилось место для таких чувств, как сострадание или отходчивость. Он был даже более безжалостен, чем самый кровожадный из его подчиненных, ведь в драке им двигали далеко не только радость битвы и желание показать свою силу.

Боги не являлись, чтобы наказать орков. Это была просто уловка! Ложь, посеянная людьми! Люди, как самые ничтожные рабы, всего добиваются враньем и подлостью. Боги, как и прежде, продолжали наблюдать с небес за своими зеленокожими детьми, но не подарили им своей силы потому, что орки оказались этого недостойны. Они упустили не ожидавших нападения врагов из Палатиума и сами оказались не готовы к появлению закованных в доспехи элитных воинов Империума. Орки ничего не сделали для того, чтобы боги явились к ним: ни преступного, ни великого. Пока что они были никем и ничем, и даже объятые пожарами города Ванквалиса могли удостоиться разве что одного-единственного божественного плевка.