— Ты помнишь?

Я знал направления мыслей Северакса почти так же, как свои собственные. Голос, который я пытался забыть, шептал из тьмы, смеясь в тенистых уголках моей памяти. Спокойная душа, и беспокойный мертвец.

— Как мы его звали? — спросил я.

Вдалеке грохотала артиллерия, непреклонный вестник возобновленного наступления. Война не даст нам достаточно времени на горе. Тысячи солдат Астра Милитарум уже стекались к вражеским траншеям, готовые умереть под огнем их орудий. И наши умения были необходимы в других местах этого мира. Но на мгновение войну оставили без внимания, когда на первое место вышел другой долг.

— Второй тенью примарха, — ответил Северакс.

Его губы искривились в полуулыбке, когда мы приготовились почтить память нашего брата, почтить нашу потерю.

Засада, которая привела к смерти нашего брата, не была запланирована ни одной из сторон. Среди бесконечного дождя, определившего климат Гоминдары, в темных лесах этого некогда прекрасного мира из ночи с визгом появилась смерть. Это был один из тех столь частых в войне моментов, когда судьба принимает иные обороты, когда меняется будущее. Крик в воксе стал нашим единственным предупреждением.

— Контакт!

Чёрные глаза сержанта Вендрала расширились от гнева, ярости и удивления. Спустя мгновение его дробовик разразился неистовой энергией, выстрелив во мрак тьмы. Изломанное тело отлетело назад, получив попадание в центр тяжести. В ночи разнесся импульс боли, и хихикающие полоски чёрных кристаллов с глухим звуком простучали по моей броне. Загремели дробовики. Чужаки закричали на своем убийственном языке. В моих глазах заплясали звезды, так как они не привыкли к резкому свету. Люкай отпихнул меня с дороги. Из моего носа капала кровь.

— Поживее, Иткос. — Слова дались ему легко, но я ощущал его тревогу, пока он заряжал свой дробовик. — Где Корвин?

— Сержант послал его вперед, — ответил я. — Он должен разведать там обстановку и найти нам маршрут.

Мой собственный дробовик заговорил во тьму, выцеливая и пронзая ночь в погоне за целями. Кричащие фигуры напали на нас, вопя чужацкие слова голосами, что напоминали скользящие через глубокий океан осколки стекла. Эльдар излили свой язвительный яд, приземлившись посреди нас. Дробовики рявкнули в прерывистом унисоне, пробиваясь сквозь деревья и тьму в поисках чужацкой плоти. Тела отлетали в стороны, стремительные темные фигуры в зазубренных панцирях вопили в ужасе, когда умирали. Когда эльдар отлетали в деревья, ломая спины и разбивая броню, по лесу разносился хруст костей.

— В их голосах страх? — недоверчиво произнес Люкай. — Чего они боятся?

Пока он говорил, к нему подскочил чужак, на его высеченном из обсидиана и теней копье мерцал свет. Рев моего дробовика начисто снес голову существа, измельчив её в осколки костей и кусочки мяса. Мои товарищи скауты, покрытые чужацкой кровью, отступили назад.

— Не обращай внимания, разум ксеноса непостижим.

Голос сержанта Вендрала казался таким мудрым, таким старым. Именно это мне в нем больше всего запомнилось — то, каким старым он казался. Его лицо обрамляли чёрные бакенбарды, а глаза ничего не выражали. В действительности же он приближался лишь к сотому году своей жизни.

Один из чужаков что-то затараторил, обращаясь к Люкаю. Кто знает, бормотал ли он угрозы или же, возможно, обещания чего-то?

Полосы темного пламени устремились к телу скаута. От моего брата повалил слабый дым, когда его плоть опалилась.

Чужак упал с бессловесным криком, плюхнувшись в поросль подлеска с дырой во лбу.

Один из эльдар что-то прокричал на своем мерзком языке, и чужаки, всполошенные нашим сопротивлением, отступили, не желая тратить на нас свои жизни. Они проклинали нас подобными ртути и ножам словами, их голоса полнились ядом.

Мы стояли одни, тяжело дыша от усталости, адреналина и волнения. Никто из нас не пал, никто из нас не подвел братьев. Наши глаза светились в темноте, наполненные триумфом юнцов.

— Будьте начеку, мы здесь ещё не закончили. — Голос сержанта Вендрала вернул нас к текущей задаче.

Дождливая ночь Гоминдары окутывала и баюкала нас, одновременно сбивая с толку. Повсюду возвышались деревья, тянущиеся к небу, которое больше никогда не увидит истинного солнечного света.

Эльдар набросились на нас сверху, коля заостренными ножами, с которых капал яд. Их лица были такими же неровными, как и их голоса — резкими и совершенно бесчеловечными. Темные глаза сочились отвратительным весельем. Голод скривил их губы в язвительные улыбки. На грани понимания я еле-еле смог расслышать слова. Мой разум просеивал их, ища смысл в насмешках эльдар. Чужаки каким-то образом говорили, не шевеля губами.

Я сделал шаг назад, мой череп пронзила головная боль. Я был рассеян, сбит с толку, и ещё не обладал силой, которую сейчас контролирую практически без усилий. Я отступил, к моей шее устремился клинок. Куладис метнул свой собственный боевой нож, пронзив голову чужака. Тот шлепнулся на землю колючей грудой шипастой брони.

— Благодарю, брат! — сказал я Куладису.

Он не ответил, так как уже двигался дальше, стреляя из болт-пистолета. По правде говоря, я и не ждал от него ответа. Он редко говорил и разбрасывался словами. Куладис был… спокойной душой. Люкай стоял рядом, прижав к телу левую руку. Из усеявших его плоть кристаллов капала вязкая чёрная жидкость. Он выстрелил из дробовика с одной руки, сбив подкрадывавшегося к нам чужака.

— Всевидящие глаза примарха! Это было славно, Иткос!

Я не придал значения его словам. В войне нет места славе. Я знал это тогда, так же, как знаю и сейчас. Меня наполнило беспокойство. Справа от нас упало дерево, расколовшись от ярости нашей схватки ровно посередине. Словно по какому-то неслышному приказу эльдар растворились во тьме, оставив после себя тишину.

Землю вокруг нас покрывали блестящие от влаги чёрные тела, истекавшие чужацкой кровью в сырую грязь Гоминдары. Наша первая победа в роли отделения скаутов. Меня переполняли радость и ликование.

Голос сержанта Вендрала избавил меня от них:

— Где Куладис?

— Я не знаю…

Никто не знал. Наш брат пропал. Тот, кого мы называли второй тенью примарха, исчез, словно его никогда не существовало.

Что-то громко прокричало в ночи и в моем сознании. В меня впилась вспышка воспоминания. Протянутая рука, бледная и окровавленная. Практически беззвучный смех. Мысли и обрывки мыслей, отчаяние, гнев, все те эмоции, что ранее были притупленными, тихими и сдержанными, теперь вспыхнули неистовой энергией. Сверкнули клинки из серебра и оникса. Брызнула жидкость. Раздался спокойный голос, говорящий на чужом языке. Боль… Её было так много, что я чуть не упал. В глазах потемнело. Это были не мои воспоминания.

Именно в этот момент я осознал, что преследовавшие меня видения, мысли из теней и головные боли не были следствием того, что мое тело приспосабливалось к геносемени моего отца. Я понял, что мое будущее будет не таким, как я хотел. Мое скромное желание быть простым боевым братом и служить с гордостью и честью исчезло. Я не хотел этого.

— Его забрали эльдар, — сказал я Вендралу. С губ сержанта сорвались тихие проклятия.

Он ни разу не спросил, как я узнал об этом, не усомнившись в моей правоте. Должно быть, его известили в библиариусе о том, что я, возможно, псайкер.

Куладиса нашел я, его изломанное тело приковали к сучковатому дереву. На его бледной коже были вырезаны чужацкие руны. С трупа всё ещё капала кровь, вытекавшая из огромных разрезов в плоти мёртвого скаута. Его широко раскрытые глаза смотрели прямо перед собой. Это было самое ужасающее зрелище, которое я когда-либо видел. Меня окружили другие скауты, их расширившиеся чёрные глаза светились отвращением.

— Снимите его! — приказал Вендрал. — Соберите прогеноиды!