— Конечно. Но давайте войдем во дворец, Лигейя из далекого мира. Не могу допустить, чтобы небесные царства сочли Сверхкороля негостеприимным.
Вся делегация прошла по парку ко дворцу. Лигейе бросилась в глаза сероватая бледность представителей миссии. Инквизитор решила, что из-за многочасовых молитв под крышей храма эти люди почти не видели солнца. Все они носили простые балахоны из некрашеной ткани — вероятно, с целью продемонстрировать свое смирение перед Императором. Как они удивились бы, увидев экстравагантных экклезиархов, отправляющих службы в храмах столичных миров Империума!
— Наши земли богаты и плодородны, — рокотал Сверхкороль, заглушая поддакивания своих придворных. — Наш народ обожает своего короля и преклоняется перед духами давно умерших предшественников. Мы преуспеваем и почитаем вашего Императора…
Лигейя почти не слушала. Она уже знала, что центр Хаджишейма производит благоприятное впечатление, но остальная часть города — так же как и остальная часть государства Сверхкороля — погрязла в бедности и невежестве. Местечковые царьки и бароны не могут управлять своими людьми надлежащим образом.
Хвастовство Сверхкороля было менее интересно Лигейе, чем сам дворец. Внутри, вне досягаемости беспощадного солнца, обширные залы сохраняли прохладу. Мозаика разноцветного мрамора на полах изображала картины из жизни прошлых Сверхкоролей Софано Секундоса. Каждую колонну венчал двуглавый имперский орел, а религиозные тексты на высоком готике соседствовали с молитвами усопшим правителям. Между колонн собирались стайки придворных. Они глазели на Сверхкороля и его свиту и периодически аплодировали восхвалениям своего мира.
Лигейе потребовалось всего несколько минут, чтобы понять, насколько уязвим Софано Секундос. Сверхкороль удерживал баронов в подчинении только силой своей личности. Его войско составляли несколько сотен кавалерии на таррах, а этого было недостаточно, чтобы править даже одним континентом, не говоря уж обо всей планете. Стихийное восстание могло повергнуть страну в хаос, и Лигейя знала, что такие случаи уже были в прошлом. Личное обаяние и молчаливое согласие придворных — вот в чем была сила Рашемхи. Но в этом была и его слабость. Человечество уже проходило этим путем, и Век Раздора показал, насколько опасно правление, не опирающееся на силу и бдительность.
Полоний поджидал инквизитора в боковой часовне, отделанной мрамором, в изобилии уставленной курильницами с ладаном, — это было типично для Империума. Лигейя принесла извинения Сверхкоролю и обещала присоединиться к нему вечером, за праздничным ужином. В сопровождении культистов смерти она отправилась в часовню. Король вместе с придворными продолжал путь к центру дворца — залу аудиенций. Рашемху Отважного ждал нелегкий труд по сплочению населения планеты.
Полоний был очень стар и давно согнулся под тяжестью лет. Длинное одеяние полностью скрывало немощное тело, и в клубах тлеющего ладана миссионарий двигался медленно, словно призрак. Голову покрывал плотный капюшон, на шее висел золотой орел — казалось, будто священник сгибается под его весом.
Лигейя жестом приказала культистам смерти отойти. Полония она застала в окружении многочисленных свитков и книг, лежащих на каменном полу и на передних скамьях.
— Миссионарий, — обратилась к нему Лигейя, — я представляю Императорскую Инквизицию, и мне необходима ваша помощь.
Полоний улыбнулся, и видимая нижняя половина его лица неприятно сморщилась.
— Инквизитор Лигейя, надеюсь, Сверхкороль оказал вам подобающие почести?
— Он постарался произвести на меня впечатление. Но мне гораздо важнее выслушать вас.
Лигейя прошла вглубь часовни и села на переднюю скамью, плотно сдвинув книги.
— Как вы можете убедиться, — заговорил Полоний, указывая морщинистой рукой на разложенные бумаги, — я готовился к вашему визиту. Ордо Маллеус может прислать ко мне своего представителя только по одной причине. Вы считаете, что я недостаточно хорошо подготавливаю мысли местных жителей к отражению неизбежной атаки Врага.
— Я здесь не для того, чтобы вас в чем-то обвинять, — спокойно ответила Лигейя, взяла первую попавшуюся книгу и повертела ее в руках. — Я пришла ради своих исследований. Кто-то или что-то на Софано Секундосе связан с близким по времени возрождением очень могущественного демона.
Полоний поднял голову, и Лигейя впервые увидела его глаза — большие и светлые, словно глаза морского существа.
— Демоны?! — воскликнул миссионарий. — Сохрани нас Трон!
— У инквизиторов, наблюдающих за Шлейфом, слишком мало информации о Софано Секундосе. Потому мне остается надеяться только на вас. — Лигейя говорила довольно быстро и в то же время изучала обложку взятой книги. Она оказалась старинной и очень тяжелой, с искусно сделанными медными застежками. — Я ищу любые признаки деятельности культов в этом мире.
Полоний покачал головой:
— Здешние люди преданы своей вере. Есть несколько противников Имперского культа, но это всего лишь сектанты, поклоняющиеся своим предкам. Я не обнаружил среди них ни малейших следов Врага, в противном случае тотчас сообщил бы кардиналам. Конечно, есть еще дикие племена, обитающие в лесах. С ними даже Сверхкороль ничего не может поделать, но это бандиты, а не фанатики.
Лигейя щелкнула пальцами, и Ксианг проворно приблизилась, держа в руке чемоданчик Лигейи. Ксианг притронулась к замкам и откинула крышку. Инквизитор вынула отвратительную фигуру с Виктрикс Соноры.
— Что вы можете рассказать мне об этом?
Полоний, шаркнув, шагнул вперед и внимательно рассмотрел скульптуру. Лигейя отметила, что от миссионария пахнет ладаном и химикатами, точно его древнее тело напичкано консервантами, предохраняющими от разрушения.
— Ужасная вещица. Мне кажется, давным-давно, когда поклонение святому Эвиссеру было в расцвете, такие предметы коллекционировали вырождающиеся аристократы. Торговцы покупали их у лесных людей. Но это было очень давно. Сегодня искусство на планете вызывает любопытство, и ничего больше.
— Когда в последний раз вывозились такие скульптуры?
Полоний пожал плечами:
— Пятьдесят лет назад… Семьдесят?.. У Сверхкороля есть советник-историк, он может точнее сказать, когда это было. Сам я считаю эти языческие поделки омерзительными. И упоминал о них в своих проповедях.
Полоний выпрямился, и Лигейя с радостью спрятала скульптуру, поскольку чувствовала, как та извивается в ее руках.
— В этом мире много проблем, — продолжал Полоний, — но среди них нет угрозы нашествия Врага. Люди бедны и невежественны, земля не слишком плодородна, но здесь нет признаков разложения. Я читал проповеди везде: от Хаджишейма до Каллианского Потока, что на северном побережье. Все грехи здесь только от человеческих пороков.
— Я рада это слышать, — сказала Лигейя. — Но мое расследование ничуть не продвинулось.
— Жаль, что я не в силах помочь. Имперской инквизиции придется поискать еретиков и призраков где-нибудь в другом месте.
Лигейе показалось, что Полоний улыбнулся, но она не была уверена в этом.
— Что ж, значит, мне здесь больше нечего делать. — Лигейя встала и расправила длинные юбки. — На всякий случай я попытаюсь что-нибудь узнать у Сверхкороля и его советников. Хотя и сомневаюсь, что им известно то, чего не знаете вы. А вы много читаете, — добавила она, поднимая книгу, которую рассматривала. — Я давно уже не видела «Стенаний» Мирмандоса.
— Мне оставил ее предшественник, — сказал Полоний. — Я всегда считал Мирмандоса недалеким. Его притчи слишком просты, чтобы использовать их в моих службах.
— А кардиналы на Терре провозгласили его обязательным для изучения в семинарии, — заметила Лигейя. — Они были бы разочарованы, услышав о вашем неодобрении.
— Ну, кардиналы имеют право не соглашаться со старым неотесанным миссионарием, — ответил Полоний.
— «Стенания», — тихо произнесла Лигейя, — были утрачены двенадцать веков назад. Ни один член Экклезиархии, даже кардиналы, если они не прожили так долго, не имеют копий.