— Еще они говорят, что крепость Новум — царство мертвых, — ответил капитан. — Они вообще не считают нас живыми.

— И они правы. Разве ты не пришел за советом мертвых? Настоящий Новум находится на Гоноруме, а ты стоишь здесь. И кто же призрак? Все принятые на службу в орден погибают на службе человечеству. Между жизнью и смертью стоит лишь время, а оно — ничто. Скоро ты и сам это поймешь.

— Ты говоришь, как реклюзиарх Мортиар.

Волдон хрипло рассмеялся:

— Я мертв, как мне и положено. Спроси его, он тоже обитает в этих залах. Здесь можно найти кого угодно.

— А меня?

Не отвечая на вопрос, Волдон перевел взгляд на горизонт.

— Послушай, что я скажу, владыка капитан.

Гальт старался держаться спокойно. Встреча с Волдо-ном в качестве почтенного мертвеца не могла предвещать ничего хорошего, но показать свое беспокойство тени сержанта было бы непростительно.

— Ты не ответил на мой вопрос, как того требует твой долг. Окажи услугу живому брату. Кто одержит верх в этом древнем противостоянии, свет или тьма?

Волдон едва заметно улыбнулся. Именно эту улыбку Гальт хорошо запомнил еще с момента его избрания после испытания огнем и со времен послушничества, когда он служил в отделении скаутов Волдона в Десятой роте. Именно эту улыбку он видел на лице сержанта Волдона этим утром.

— Кто сказал, что они сражаются друг против друга, первый капитан? Грядут тяжелые времена. Будь начеку.

— А член племени, бегущий от бури? Почему он поднимается наверх? Что это означает?

— С чего ты взял, что он из племени и что он бежит от бури?

Молния ударила прямо в пустотные щиты, разряд пробежался по их поверхности расходящейся во все стороны сеткой. Прогремел гром, и щиты загрохотали в ответ, как оружейный огонь.

Гальт содрогнулся и покинул тень Новум. Его видение завершилось резко и внезапно, как и всегда.

Капитана встретили тихие песни слуг реклюзиама, выстроившихся вокруг кушетки. Гальт открыл глаза. Воздух в часовне был сухим и недвижимым, его ложе слегка дрожало от работы реактора корабля.

— Ритуал завершен, господин. Работа выполнена. — Автомастер убрал иглы от плеча Гальта. Когда-то он был человеком, но то, что от него осталось, едва ли можно так назвать. Одну руку заменил сегментированный протез, на месте кисти расположился барабан, увенчанный десятками тонких иголок и банками с пигментами. Вторую руку покрывали искусные татуировки. У мастера не было ног, его туловище, одетое в робу без рукавов, крепилось к механическому манипулятору, позволяющему двигаться вокруг татуировочной кушетки в Святилище нанесения.

— Прекрасная картина, отмечающая великое деяние, — проскрипел автомастер. Его голос звучал слабо, он редко им пользовался.

Гальт размял руку и вытянул шею, чтобы посмотреть на выполненную работу. Из микроскопических отверстий, оставленных иглами, сочились капли крови. Раны быстро затягивались благодаря клеткам Ларрамана, еще одному дару Космодесанта. Кожа была покрасневшей и раздраженной, но Гальт уже видел, как будет выглядеть новая татуировка, когда заживет. Она изображала капитана с поднятым болтером. У его ног лежали тела налетчиков-эльдаров и их странные боевые машины

— Хорошая работа, — сказал Гальт, — благодарю.

— Я рад, что вы довольны. Нет нужды в благодарности, господин. Вы исполняете свой долг, а я — свой. — Автомастер склонил голову и положил руку на грудь. Манипулятор отодвинулся, притянув получеловека обратно в нишу, где он содержался, пока в его услугах не было нужды. Где-то на теле мастера находилась татуировка, рассказывающая, как он стал таким, — как молодой кандидат на место в рядах Новадесанта был превращен в безымянное ссохшееся существо, заточенное в металл.

Его окутали холодные газы, и дверь ниши захлопнулась.

И поле зрения Гальта вступил капеллан Одон, духовный лидер роты и повелитель Великой часовни поминовения. Он взялся за отмеченное плечо Гальта и одобрительно хмыкнул.

— Очень похоже на тебя, брат-капитан, это хороший знак. Уверен, что одно только это изображение наполнит сердце Императора гордостью, когда придет время оценки твоих деяний.

— По знакам узнаем мы все о тебе, — сказал Гальт.

— И так будем судить о стали в сердце брата, — ответил Одон.

Гальт сел и взглянул в лицо капеллана. Одон был одет и черную робу с капюшоном. Пламя свечей едва освещало нанесенную на его лицо татуировку, изображающую череп.

— Поведали ли тебе что-то сны, брат-капитан? Говорили ли почтенные мертвецы о победах?

Гальт молчал.

— Тебя что-то беспокоит, капитан. Избавься от этого бремени.

— Скажи мне, капеллан, что предвещает встреча живых в Тени Новум?

Лицо Одона приняло задумчивое выражение, заставив мы татуированный череп двигаться будто бы сам по себе.

— Этот человек, он среди нас?

— Да, это был…

Одон положил руку на плечо первого капитана.

— Нет, брат, не называй его имя ни мне, ни кому-либо другому, и особенно ему. Время не имеет значения в том месте, за гранью. Земли предков населены теми, кто уже погиб и теми, кто еще погибнет. Когда живой встречает кого-то, кто тоже пока еще дышит, — это необычно, но не страшно. Если тень еще живого сама ищет просящего — это великая честь. Тебе следует гордиться этим, брат-капитан.

Гальт неуверенно кивнул.

— Да, брат-капеллан. Это дурной знак для того, кто станет этой тенью, разве нет?

Одон согласно хмыкнул.

— За братом, чья тень показалась, скоро придет смерть. Лучше если живой не будет знать о близости своего призрака, несмотря на то, что его присутствие в Тени Новум говорит, что его душа в безопасности.

— Это еще не все, капеллан.

— Да, брат-капитан?

— В небесах бушевал великий шторм, но земля под ними была светлой. Сначала казалось, что свет и тьма сражаются друг с другом, но призрак сказал мне, что это не так. По Равнине суда перед западной стороной крепости Новум бежал человек. Он взошел на гору Бордон, которая в моем видении была сработана в форме аквилы. Что это предвещает?

— Ты видел еще кого-то?

— Вдали. Возможно, кого-то из кланов.

— Это тревожно, — сказал Одон. Капеллан нахмурился, но череп на его лице ухмылялся, как всегда. — Я подумаю над этим. Вокруг нас постоянно действуют силы, которые мы не понимаем. Да и не должны. Это понимание даровано одному лишь Императору, сидящему в дверях между миром живых и миром мертвых. Не нам, детям его детей, рассуждать об этом. И все же… — Одон замолчал. Его серые глаза сузились в вытатуированных глазницах второго черепа.

Их разговор прервал негромкий звук фанфар, за которым последовало общекорабельное объявление по воксу.

— Услышьте, братья и слуги Новадесанта! Приступите к исполнению своего долга, приготовьтесь к переходу в реальное пространство.

За этим последовал отсчет, завершающий три дня подготовки к выходу из варпа. Гальт и Одон ждали, пока он достигнет ноля.

Звук реактора боевой баржи превратился в пугающий мой. Варп-двигатели пульсировали от колдовских сил, проходящих сквозь корабль. Свет замигал от того, что вся мощность была переведена на сдерживающие поля, не дающие кораблю развалиться. Капитана охватило странное ощущение непостоянства, будто он, Мантиллион Гальт, не был реален, будто существовала лишь возможность его появления на свет. Гальт почувствовал себя призраком. После встречи с тенью еще живого Волдона это выбивало из колеи.

Затем это ощущение исчезло. Гальт стал самим собой, настоящим и цельным слугой человечества и Императора до самой смерти. Шум миллионов тонн пластали под ногами вернул его в реальность, хотя сам корабль еще находился в опасной близости от нереального пространства. Вера в древнее судно успокаивала Гальта.

Корабль еще раз затрясся и затих.

— Возрадуйтесь, собратья! Поля Геллера отключены, выполнен безопасный переход в реальное пространство, — объявил общекорабельный вокс.

— Значит, мы прибыли, и прибыли вовремя. Пройти ли мне с тобой на мостик? — спросил Одон.