Военачальник, как и другие орки, стоял наверху, стреляя, двое из них подняли ракетометы. Первый промахнулся, ракета окутала Гареда облаком пламени и обломков. Прежде чем второй выстрелил, псайкер поднял штормболтер и череп ксеноса взорвался. Дергаясь в конвульсиях, тварь надавила на спусковую скобу, ракета взорвалась в рядах зеленокожих, разрывая тела на части.

— Уходи, брат, мы прикроем тебя, — раздался в воксе голос юстикара.

Гаред не стал смотреть вниз. Он верил в своих братьев, так же как и они в него. Серые Рыцари удержат мостик. Он взбирался быстро, но некоторые обгоняли его: выжившие орки использовали свои примитивные гранаты, чтобы добраться до двери. Вместе с ними ползли нурглинги, как и толстые, раздутые от сонма болезней отвратительные насекомые.

— ОДИН. ВСЕГО ОДИН ДАР. Я ОБЕЩАЮ.

Доносящееся с поля боя пение чумоносцев изменилось, что имело значения для эпистолярия. Он различал несколько основных голосов. Слова складывались в имя. Имя в дар.

Гаред продолжал восхождение, несколькими метрами ниже Штейр стрелял по оркам и нурглингам. Псайкер прошел оставшиеся несколько метров до мостика и попал в царство кошмаров и тьмы.

Стены, палубы и потолок мостика были больны проказой. Гравюры, висевшие на сводчатых стенах, потеряли четкость и оплавились, серебро и мраморный белый цвет заменил гнилостный серый. Только святое оружие, за которым пришел библиарий, было нетронуто разложением. Защитники мостика — команда и два отряда воинов-аколитов — были легкой добычей как для орков, так и для неестественных зараз Повелителя Распада. Когда Серые Рыцари вошли, большинство были мертвы, ксеносы добивали выживших. Некоторые еще сражались, — и это были самые решительные из них. Когда двери были разрушены, вместе с зеленокожими ворвались целые сонмы болезней, принеся с собой отчаяние. Палуба была устлана телами, застывшими в позах совершенной агонии. Гаред вспомнил скелет в гробнице Менхерта. Он мог почувствовать имя инфекции, она словно взывала к нему: сокрушитель костей. Она праздновала свое рождение. Монтгелас лежал рядом с разбитым оккулюсом, лаз-пистолет еще был зажат в омертвевших пальцах. Казалось, словно каждую половину тела капитана отразили относительно середины: глаза и нос находились на левой стороне лица, рот — на правой. Кости черепа не были повреждены и челюсти закрывались и открывались в безмолвном вопле. Позвоночник, руки и ноги, каждая кость в его теле были вывернуты или изогнуты, искривление наслаивалось на искривление, пока, в конечном итоге, боль не убила его. Остальные лежали, скрючившись похожим образом. Поразившая их болезнь была к их счастью быстрой, но крайне болезненной. Некоторые валялись на палубе, другие висели прямо на боевых постах, третьи сидели, изменения удерживали их в вертикальном положении. Орки оторвали свое внимание от вырезания смертных и потопали к центру мостика. Машина войны, похожая на Астартес, но во много раз выше орка. Мерзкие руки ксеносов марали освященную броню рыцаря-дредноута Немезида. Гаред открыл огонь, вскоре к нему присоединился юстикар, вместе они зачистили мостик от зеленокожих и нурглингов. Битва застыла на некоторое время. Эпистолярий посмотрел на изможденных смертных и пожалел, что нет ни времени, ни боеприпасов, чтобы даровать им Милосердие Императора. Еще хуже сожаления к людям было чувство неизбежности, прочно угнездившиеся в охотнике на демонов.

— Вот результат исследований радикала, — произнес Штейр. — Мы прибыли слишком поздно, чтобы остановить ее безумие.

— Нет, — ответил библиарий. — Мы как раз вовремя.

— Ты так думаешь?

Псайкер обошел Немезиду и указал на дыру в палубе:

— Мы сделали это. Все благодаря нам.

Страх был чужд Серому Рыцарю, отчаяние не могло завладеть им. Но он сталкивался с воплощенный ужасом, и знал, что сейчас имеет огромное значение.

Повсюду разносился шепот:

Сокрушитель костей, сокрушитель костей, сокрушитель костей…

И вновь раздался чумной, полный мрачной фамильярности голос, от которого сотрясался весь корабль:

— ТЫ ЗДЕСЬ, РОДИЧ ТАУНА? Я ДОЛГО ЖДАЛ ЭТОГО МОМЕНТА.

— И все это из-за нас, — повторил Гаред. Он задавался вопросом:

"Возможно ли искупление?"

Голос. Отвратительный, злобный голос. Он не мог существовать, но тем не менее он был, крича по всему кораблю. Браун завопил, как только услышал его и схватился за голову, пытаясь выдавить червей. Судно ходило ходуном, переборки лопались, двери между отсеками сминало, Клауса бросило на палубу и подхватило штормом, было не за что зацепиться. Когда он смог остановиться, то посмотрел наверх: там еще осталось несколько целых люминосфер. Судя по всему, он все еще оставался где-то на нижних палубах. Потолок исказило, словно что-то пробивало себе путь по кораблю. Полковник с трудом мог встать. Вроде ни одна из костей не была сломана, но все тело было залито болью. Браун облокотился на стену и стоял так какое-то время, приходя в себя. Когда он уже собирался пойти дальше, то резко одернул себя, но потом передумал и продолжил путь, идя туда, где разрушения были обширнее, хотя Клаус не имел понятия, почему он идет туда, а не куда-то еще. Орков он не слышал, но зато весь корабль был заполнен шелестом тысяч влажных насекомых, словно он попал в кошмары, которые ему в детстве рассказывала мать. Благодаря вере, благодаря долгу он продолжал идти в недра "Пречистого света". Ужасы, которые он слышал, остались над ним. За следующим перекрестком полковник слышал, как по коридору тащат что-то тяжелое и инстинктивно приготовил лаз-винтовку. Из темноты выползал фигура, ковыляя, держась за стену. Замотанная в тряпки, она двигалась с машинной одержимостью. Неуверенно, она подняла голову, лицо, которое увидел ветеран, было наполовину машиной и наполовину плотью, человеческая часть лица была изуродована тяжелыми ранениями. Клаус крепче сжал лазган, но затем увидел болтающуюся на шее фигуры розетку, точно такую же, какую он видел у Амалии Орбианы. Она давала ей неограниченный авторитет, и полковник слышал, как её называли Серые Рыцари.

— Хадриана Фуриа, — спросил он?

Призрак кивнул и указал на горло, Клаус понял, что она не может говорить. Он подошел, чтобы помочь. Несмотря на то, что аугметика имела большой вес, с помощью Брауна инквизитор могла медленно ходить.

— Я отведу вас… — замолчал он. Куда он мог не отвести?

Фуриа сделала властный жест, и полковник кивнул. Они направились к корме.

Снова раздался мерзкий голос, от которого содрогнулась реальность.

— Богохульство, — сказал Вонум.

Гаред что-то проворчал в ответ. Мышление библиария отличалось от такового среднего Рыцаря. Внутреннее око юстикара видело лишь тьму. Гаред стоял на коленях перед машиной войны и шептал молитву приветствия, затем взобрался на адамантиевую ногу и начал процесс активации.

— Реликвия, которую вернула Амалия… — сказал Штейр.

— Опасен, как мы и думали, — прервал его эпистолярий.

— Здесь мы правы, — вставил Вонум. Он, Борсам и Гундабар удерживали вход, отстреливая демонов. Ардакс и Тигерн формировали следующую линию обороны, стреляя, пока их братья перезаряжались. Пока их было достаточно, но, когда прибудут основные силы демонов, они не смогут сдержать их.

— Да. Мы не ошибались.

Командная сцепка нависала над наплечниками Гареда, зафиксировав торс охотника на демонов. И не ошибаясь, делая правильные вещи, загнали Орбиану в угол, где ей пришлось пойти на отчаянные меры, которые закончились бедой.

— Возможно. Возможно и нет. Но мы убедились, что гарантий, которые она дала, было недостаточно.

— Это спорно, — опять влез Вонум.

— Когда я был в гробнице, — продолжил псайкер. — Я обнаружил кольцо, покрытое гексаметрическими защитными рунами. Коснувшись его, оно рассыпалось. Демон, который вскоре появился, только ждал этого со времен смерти Менхерта. Артефакт призвал его, но я был слеп тогда.